— Всего из Свердловской области уехало на ликвидацию аварии более 6 тысяч человек, — сообщил нам Олег Соломеин, председатель областной организации «Союз Чернобыль». — Большинство ликвидаторов уральского полка побывали в Чернобыле в 1986—88 годах, а вообще работы на станции длились до 1990 года.

Олег Игоревич с товарищами прибыл к месту аварии в октябре 1986 года. Перед этим свердловчан собрали в Златоусте (Челябинская область), где на базе полка химической защиты с «призывниками» провели скоротечные занятия. Оттуда уральцы выехали в Белорусскую ССР, в город Хойники (Гомельская область). Этот район тоже сильно пострадал от аварии. Свердловские ликвидаторы сменили своих челябинских коллег.

— Если челябинцев перед отправкой собирали в спешке, то у нас отбор был строже, — заметил ликвидатор. — В Свердловской области внимательно изучали характеристики, профессию, образование кандидатов.

Сам Олег Соломеин в 1983 году окончил лесотехнический университет, стал инженером. На военной кафедре он получил специальность «химик-разведчик». Вот спустя три года и пригодилась Соломеину его военно-учетная специальность.

— Нашими задачами были дезактивация и дегазация местности, строительство необходимых объектов, — перечисляет Олег Соломеин. — В конце 1986 года мы работали на крыше энергоблока № 3 — очищали ее от ошметков, попавших туда после взрыва в 4-м энергоблоке.

Очищение крыши было самым опасным делом. Работали там буквально по секундам: ликвидатор бежал через свинцовые ворота на место работ, хватал любой предмет, лежавший на крыше, и также бегом возвращался. Продолжительность работ на крыше для каждого ликвидатора высчитывалась индивидуально: если к этому времени он уже получил большую дозу радиации, то ему сокращали продолжительность работ на крыше. Соответственно, те участники ликвидации, которые имели дозу радиации меньше, работали на крыше дольше — например, не 40 секунд, а полторы-две минуты.

Уральский полк занимался очищением зданий в Припяти, в деревнях и селах Гомельской области. Ликвидаторы мыли стены, выкапывали весь дерн до песчаного слоя. Все заборы частных домов снимались и уничтожались — они очень сильно «фонили».

— Даже многие специалисты тогда не понимали, насколько сильны последствия аварии, — напомнил Олег Соломеин. — Кто-то говорил, что уже через месяц-два люди вернутся в выселенные города и села.

Многие люди со временем действительно вернулись. А некоторые даже и не уезжали, в основном это были старики.

Как вспоминает Олег Соломеин, отношения среди самих ликвидаторов были добрыми, все соблюдали «сухой закон», дисциплина стояла жесткая. Кормили ликвидаторов очень хорошо. В районе ЧАЭС работало и некоторое количество женщин — чаще всего в столовых и магазинах.

В марте 1987 года уральских ликвидаторов сменили их коллеги из Удмуртии. Выполнив свой долг, люди возвращались к себе домой. Но главные события были впереди…

Через год-полтора у многих ликвидаторов начались проблемы со здоровьем — боли в суставах, ломота в костях, головные боли. Люди, до этого считавшие себя вполне здоровыми, не понимали, что с ними происходит. А власти зачастую не хотели идти навстречу чернобыльцам. В результате уже летом 1989 года свердловские ликвидаторы одними из первых в СССР устроили голодовку. Она проходила в 21-й городской больнице.

— После того как мы обратили на себя внимание, власти предложили нам собраться в одну организацию, — вспоминает Олег Игоревич. — В феврале 1990 года мы создали областной «Союз Чернобыль». Наше областное отделение — самое многочисленное в России.

Но и после создания своего объединения проблемы у ликвидаторов не исчезли. В 1991 году вышел закон «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», который предусматривал различные меры поддержки ликвидаторов. Однако все оказалось не так просто. Дело в том, что обычный ликвидатор даже сейчас получает небольшие денежные выплаты — в районе 2—3 тысяч рублей ежемесячно. Чернобыльцы выходят на пенсию в возрасте 50 лет, а также имеют право на дополнительные дни к отпуску, если еще работают. У инвалидов пенсии намного больше. Но чернобыльцу еще нужно доказать, что он стал инвалидом именно вследствие участия в ликвидации, а не из-за возраста или иных причин. Из общего количества (более чем 3 тысячи человек) оставшихся на сегодняшний день свердловских ликвидаторов инвалидами признано около 1700 человек.

Многие ликвидаторы выбивали себе компенсации за возмещение вреда через суд. И размер этой компенсации может существенно отличаться у любого чернобыльца — все зависит от дозы радиации, срока нахождения в опасной зоне, конкретных заболеваний каждого человека.

Кроме того, инвалидность диагностируют чаще всего у ликвидаторов с онкологическими заболеваниями, а эти люди, к сожалению, редко задерживаются на белом свете. Уменьшен и общий список заболеваний, при наличии которых чернобыльцам могут установить инвалидность. Осложняет ситуацию и то, что компетентный экспертный совет, устанавливающий связь между нахождением на ЧАЭС и заболеваниями у человека, находится в Челябинске и в последнее время почти не финансируется.

— Я в свои 25 лет был одним из самых молодых в уральском полку, — заметил Олег Соломеин. — А ведь там были и 30-, и 40-летние, и старше. Соответственно, сейчас многим ликвидаторам уже за 60 лет, и проблем со здоровьем все больше.

За 30 лет скончалось более 2 тысяч ликвидаторов из Свердловской области. У многих из них остались дети. Сейчас «Союз Чернобыль» хочет добиться льгот для этих детей.

— Пускай эти льготы будут нематериальными, — считает Олег Соломеин. — Экономическое положение в стране сейчас сложное, денег мы не требуем. Но хоть каких-то видов помощи — лекарств, лечения в санаториях — мы хотим добиться для детей умерших ликвидаторов.

У свердловских ликвидаторов после их работы на ЧАЭС родилось 845 детей и 85 внуков, и они регулярно находятся под наблюдением врачей.

— В целом ситуация у нас неплохая, — признает Олег Соломеин. — Положение ликвидаторов сейчас не самое худшее среди категорий льготников и ветеранов. Нам помогают законодательные и исполнительные власти разных уровней.

26 апреля 2016 года в районе Дворца молодежи в Екатеринбурге, у памятника жертвам радиационных катастроф пройдут мероприятия, посвященные 30-летию аварии на Чернобыльской АЭС.

— Для нас 26 апреля — день и печальный, и радостный, — резюмирует Олег Соломеин. — Ведь мы в этот день встречаемся, видимся со своими друзьями. Мы с оптимизмом смотрим в будущее — жизнь продолжается.