Не пустили сурьму

Наверное, стоит прислушаться к авторитетному мнению Галины Пахальчак, высказанному ею в одном из последних интервью относительно сурьмяного проекта. Напомню, что не в таком уж далеком прошлом Галина Юрьевна занимала должность заместителя областного министра природных ресурсов и экологии, а в настоящий момент является профессором Уральского государственного экономического университета, продолжая заниматься защитой окружающей среды в научном плане.

— В Дегтярске и так очень плохая экологическая обстановка — старое производство оставило после себя шламонакопители, — говорит она. — Дегтярский узел, опять же, связан с Волчихинским водохранилищем, которое является источником питьевой воды для екатеринбуржцев. Поэтому я, как жительница Екатеринбурга, тоже не проголосовала бы за сурьмяной завод.

По ее словам, ситуация тяжелая и по всему региону:  

— В Свердловской области высокая степень загрязнения атмосферного воздуха в промышленных городах, качество воды большинства водных объектов не соответствует нормативным требованиям, загрязнены почвы, по количеству накопленных отходов мы занимаем третье место в стране — у нас более 9 млрд тонн отходов. По сути, площадь, которую занимают у нас отходы, равна площади стран Бенилюкса.

Словом, дегтярцев можно понять. И, на первый взгляд, вызывает недоумение борьба, разгоревшаяся между Краснотурьинском и Асбестом за право… разместить «дегтярский проект» на своей территории. Экология не в порядке и в этих городах. Но здесь обращают внимание на другую сторону вопроса.  Сурьмяное производство даст принявшему его городу четыре сотни рабочих мест. А еще — шанс получить статус территории опережающего развития, что означает льготы и преференции.

«Мы соответствуем требованиям Национальной сурьмяной компании (инвестор проекта. — А.М.), и у нас есть учебные заведения, чтобы заниматься переподготовкой людей, лишившихся работы в 2013 году. Вопрос только в том, договорится ли инвестор с БАЗом», — говорит краснотурьинский мэр Александр Устинов. Имеются в виду площади, освободившиеся после закрытия электролизного производства на Богословском алюминиевом заводе (БАЗ), где могли бы разместить сурьмяное производство.

Между тем гендиректор сурьмяного завода Александр Савин сообщил о предпочтительности асбестовской площадки, так как там есть готовая инфраструктура. И нужно только поставить оборудование, а это существенно сократит расходы: с первоначальных 1,1 млрд рублей, которые намеревались потратить в Дегтярске, до 800 млн на новом месте. Более того, возможна дополнительная экономия средств, так как в 2017 году Асбест, являясь моногородом, может получить статус территории опережающего развития, что означает льготы для инвестора.

Хотя не исключено, что асбестовские общественники, как и дегтярские, сочтут сурьмяной завод опасным для родного города и начнут протестовать против его строительства. Возможно, именно такая перспектива заставляет инициаторов проекта предусматривать резервный вариант — перенос сурьмяного производства в Кемеровскую область.

Отделить зерна от плевел

Как утверждают в Национальной сурьмяной компании (НСК), подобные производства действуют в Европе. Вряд ли их технология вредна для экологии. Если у нас предполагается работать по ней, откуда столько страхов?

Действия экоактивистов при внимательном рассмотрении вызывают много вопросов. Казалось бы, самым логичным для них было бы обратиться за разъяснениями в надзорные органы или к ученым. Но они и без того уверены в своей правоте. А в качестве доказательства приводят мнения депутата Госдумы и члена Общественной палаты РФ. Людей, безусловно, уважаемых, но вряд ли являющихся экспертами в «сурьмяной» теме.

А вот у инвестора есть положительное решение Главстройэкспертизы. Но оно, как утверждают общественники, не вызывает доверия. Потому что данная организация выдает заключение по тем документам, которые ей предоставляются. Но, как они считают, в том пакете, который подала НСК, не указано, что целая улица упирается в забор будущего завода. Тем самым якобы не выдержано требуемое расстояние в 300 метров, а санитарно-защитные нормы инвестором попраны. Но опять же, если выявлены столь грубые нарушения, то почему экозащитники не проинформировали об этом ту же Главстройэкспертизу?

Но самое большое недоумение вызывает зацикленность сурьмяных протестантов на том, каким богачом является Симан Поваренкин — совладелец золото-меднодобывающей компании GeoProMining, контролирующей НСК. Например, что недавно он стал владельцем поместья в Нормандии. Что в имеющемся на его территории замке 9 спален и кресла из розового дерева времен Карла X, а также дорогущие люстры. Недвижимость же обошлась сурьмяному королю в 9,5 млн евро.

Конечно, завидовать этому можно. И даже поставить Поваренкину в вину то, что он не поделился с нами и даже не пригласил в гости. Но при чем тут сурьмяной завод в Свердловской области? Раньше упомянутым поместьем владел модельер Лагерфельд. Это делает производимую им одежду тоже экологически неблагополучной?

Не было бы худа

Настоящая же проблема заключается в том, что внешним инвесторам послан сигнал — на Среднем Урале их проектам будет оказываться организованное противодействие. Ведь Дегтярск не один такой. Уже и в Новоуральске появились пикеты с лозунгами против строительства в городе завода по производству кремния. Что характерно, устраивает протестные акции та же общественная организация «Гражданин Урала», что и в Дегтярске.

— Большинство жителей настороженно относятся к идее строительства кремниевого производства. Во-первых, у нас и так с экологией не все в порядке, а во-вторых, мы не считаем себя хуже Омска, куда жители этот проект не допустили. Неспроста омичи протестовали. Видимо, с проектом там не все гладко, — поделилась своими соображениями глава местного филиала «Гражданина Урала» Альбина Бурова. — Пока что у меня складывается ощущение, что наш город используют как страну третьего мира.

Остается вопросом, насколько она искренна, или не использует ли кто-то ее искренность. Экологические движения уже неоднократно использовали для того, чтобы помешать экономическому движению в каком-либо регионе или целой стране.