В детстве моей единственной мечтой было проснуться девочкой. Думаю, если бы это вдруг исполнилось, то мои родственники вздохнули бы с огромным облегчением…».

Это лишь небольшая часть исповеди женщины из Екатеринбурга, которая по паспорту является мужчиной. Последний факт, пожалуй, пока признали бы и на всех формальных медосмотрах. Поскольку Александра (назовем ее так) находится на промежуточной стадии по смене пола. По документам и в восприятии большинства окружающих она до сих пор Александр…

Это похоже на какой-то чудовищный эксперимент, который надумала провести над ними сама природа. «Испытуемых» немного — если верить медицинской статистике, всего один на 100—150 тысяч «нормального» населения. Как говорят ученые, мозг у этих людей с рождения устроен таким образом, что человек ощущает себя представителем противоположного пола, причем с той самой минуты, как только начинает осознавать свою половую принадлежность.

Чтобы испытать хоть на секунду всю «гамму ощущений», представьте, что это не кто-то другой, а вы однажды утром проснулись — и видите: ваше тело изменилось настолько, что налицо все первичные и вторичные признаки противоположного пола. Ужас от «сумасшествия», конечно, будет далеко не полным, ибо от нелепой мысли, чертыхнувшись, можно с легкостью отделаться, а «участникам эксперимента» с этим жить. Или …не жить. Ибо число суицидов среди имеющих эту издевательскую странность в развитии зашкаливает за все мыслимые пределы. По некоторым данным, готов наложить на себя руки каждый второй из трансгендеров (по другим — до 70%), если в итоге ему не удается провести операцию по смене пола.

Два года назад, после десятилетий поиска, борьбы с собственными комплексами и страхами, Александр обратился наконец к специалистам. Для него начался первый этап операции по смене пола — прием сильнейших гормональных препаратов и путь возвращения к собственному «я», заложенному при рождении.

Впрочем, это если передать суть в двух словах. И ровным счетом не сказать ничего. Ибо если учитывать реалии суровой российской действительности, то и «технологическая», сугубо медицинская часть этой истории, достойна отдельного повествования. Нет специалистов, нет специальных центров, где  можно было бы получить ответы на вопросы о патологиях собственной физиологии, сексуальности и психологии, и что в конечном итоге со всем этим делать. С советских времен закрепилась установка: нет информации — нет проблемы. Нет секса — не может быть и никаких проблем полов. Говорят, во времена СССР операции по смене пола каким-то непостижимым образом все же проводились. Но было это скорее чем-то из разряда фантастики. Хоть что-то началось проясняться с появлением Интернета. По крайней мере, Александр смог хотя бы начать общаться с людьми, у которых точно такие же проблемы. В таких случаях интересует все: где найти врачей, что происходит на начальном этапе операции, как меняется организм к завершающей стадии. Наконец, как справляться с негативной реакцией общества — соседей, коллег по работе, родных и знакомых — особенно в тот момент, когда трансформация становится очевидной для окружающих.

Вскоре выяснилось, что врачи — специалисты по его проблеме — есть в одном из сибирских городов. То, что не в родном Екатеринбурге, для Александра было даже к лучшему — это сегодня он не скрывает от окружающих, что чувствует себя женщиной (его гардероб уже на сто процентов состоит из женской одежды, он красит ногти ярким лаком и ходит на весьма специфические процедуры к косметологу), а тогда, два года назад, Александр опасался малейшей огласки. Во-первых, однозначно пришлось бы уволиться с работы — в полиции, где он на тот момент служил, узнав о том, что он транс, явно долго крутили бы пальцем у виска, а потом сочли бы, что он марает честь мундира, и выгнали бы из органов, как прокаженного. Во-вторых, он привык жить десятилетиями, подавляя в себе свою сущность, держа в тайне любую информацию о себе. Более того, он не раз отчаянно пытался бороться с природой — два раза женился официально, один раз жил с женщиной гражданским браком. И как признается сегодня, всякий раз шел в загс с жутким чувством, как на заклание. От попыток сломать, а по сути — уничтожить себя, становилось только хуже. Несколько раз хотел наложить на себя руки… Вот еще несколько эмоциональных строк из его (или ее) исповеди…

«Сегодня, оглядываясь на весь свой совсем не простой путь, я могу честно сказать, что благодарна каждой оплеухе, которой меня потчевала жизнь; благодарна своей странной семье, которая не смогла меня понять и принять (не страшно, у меня уже выработалась атрофия родственного нерва). Я благодарна даже моим бывшим женам, которым так и не удалось меня сломать.
Я совершенно спокойно могу сказать о себе: «Я СОСТОЯЛАСЬ! Я СЧАСТЛИВА. Я ЖИВУ! Теперь я точно знаю: Я — РОДИЛАСЬ!»

Моментом своего рождения Александра считает именно тот день, когда для нее начался этап «транзишена», начала приема гормонов — этапа, предшествующего хирургической операции по смене пола. Это день она отмечает с близкими друзьями, как свой второй или по сути — главный день рождения. Через пару месяцев предстоит операция. Александр признается, что на полный цикл, предполагающий воссоздание в полном виде не только вторичных половых признаков, но и практически полноценных половых органов женщины, у него, конечно, не хватит денег. На все про все нужно не меньше миллиона рублей. И надо сказать, это типичная проблема подавляющего большинства транссексуалов в России. Хотя есть страны, например, Израиль, где операции по смене пола проводят и за счет государства. И потому он решился пока только на так называемую двухстороннюю орхиоктомию (удаление яичек). Это позволит, во-первых, остановить выплеск в организм мужских гормонов собственного происхождения. Но самое главное — хотя бы частично решить проблему патологического неприятия собственных половых органов.

Мечта стать женщиной в полном смысле этого слова пока так и остается мечтой. Зато Александра полноценная женщина внутренне — она стремится стильно одеваться, каждый день старательно укладывает волосы, следит за всеми модными новинками и мечтает гордо пройтись по городу в туфлях на каблуке. Для нее нет высшего признания того, что она женщина, когда к ней на улице обращаются в женском роде. Для нее жизненно важна эта социальная адаптация, как, впрочем, и для всех транссексуалов, да и для каждого из нас в принципе. Ведь непризнание себя в обществе чаще всего и толкает таких людей на суицид.

Как с этим «признанием» обстоит на деле, думаю, объяснять не надо. Александре повезло — она работает в интеллектуальной сфере, где к ней относятся довольно дружелюбно, лишь некоторые отмечают присущие ей «странности». Работай она, скажем, на заводе, думаю, там не стали бы церемониться, и в полной мере проявился бы синдром «Михалыча». Ибо, надо понимать, в обывательском представлении все валится в одну кучу — «все они извращенцы — гомики всякие, транссексуалы, лесбиянки и т. д.». Сложно человеку из массы понять, что есть люди, устроенные иначе, чем они сами. Стоит ли пояснять, что гомосексуализм и трансгендерность — принципиально разные вещи. В первом случае человек вовсе не стремится сменить пол, более того, Всемирная организация здравоохранения давно вычеркнула гомосексуализм из списка заболеваний. При этом транссексуальность считается психическим отклонением от нормы, вылечить которое можно исключительно хирургическим путем.

К слову, по существующим в России законам, Александру перед операцией предстоит месяц провести в психушке — именно для того, чтобы было подтверждено, что у него не шизофрения, не слабоумие, а именно — транссексуальность. Одного желания сделать операцию мало, нужно еще доказать, что тебе показана смена пола. К слову, практика других стран доказывает, что достаточно серьезного тестирования у психиатров, для чего вовсе незачем лежать в психиатрическом отделении. Кстати, Франция подошла к тому, чтобы вычеркнуть транссексуальность из списка заболеваний в принципе.

Понятно, что в нашей стране к цивилизованным нормам в отношении к такого рода заболеваниям придут еще не скоро. К людям, решившимся сменить пол, отношение общества у нас варьирует от обывательского безобидного удивления до брезгливости и крайнего отвращения. Даже от одного из своих давних знакомых Александр недавно наслушался таких гнусных оскорблений, что какое-то время приходил в себя.

Кроме психологии восприятия и адаптации в обществе, возникает и немало специфических бюрократических закавык. Например, процесс получения новых документов — главным образом паспорта с новым именем и фамилией — уж точно предполагает быть долгим и изматывающим. Можно уже сейчас в красках представить, как будут реагировать тетки в разных конторах на появление женщины со старым паспортом на мужское имя. Это еще часть проблем, не прописанных никакими правилами. Как, к примеру, оформлять пенсию? По какому стажу — мужчины или женщины? По крайней мере, отсчет трудового стажа начинался, когда он считался мужчиной. Можно только догадываться, какие горы документов нужно будет собрать после завершающего этапа операций. Со всем этим, чисто российским, набором бумажных проблем Александр, как предполагает, еще только столкнется в перспективе.

Сколько сегодня транссексуалов в Екатеринбурге, на каком этапе операций они находятся или не решились подойти к этому этапу в принципе, сказать невозможно. Никакой статистики на этот счет нет, да и быть не может. Можно только предположить аналитически, что в миллионном городе проживает до пары десятков людей, нуждающихся в смене пола. К тому же после полного цикла операций многие предпочитают не афишировать этот факт своей биографии. Не выходят на связь в соцсетях, некоторые даже не общаются со старыми знакомыми. Ибо для них с этого момента начинается совершенно новый этап жизни. Счастливый или нет — вопрос уже не в этом. «Это настоящая жизнь», — заключила в своей исповеди Александра.

По мнению большинства западных специалистов, единственным действенным на сегодняшний день методом лечения транссексуальности является хирургическая и гормональная коррекция пола в соответствии с гендерной самоидентификацией, включая смену документов и социализацию в новой гендерной роли. Тем не менее будущие кандидаты на хирургическую смену пола должны проходить формальное тестирование для подтверждения диагноза, путем исключения иных расстройств и немедицинских особенностей личности: различных эндогенных заболеваний, шизофрении, истерического расстройства личности, гомосексуальности, трансвестизма, алкоголизма, наркомании, антисоциального поведения, тяжелого соматического заболевания, средней и тяжелой степени слабоумия. Учитывается и наличие у пациента детей и зарегистрированного брака, что связано с юридическими аспектами.

• 1) Гормонотерапия
• 2) Достижение с помощью нее женской внешности (так называемый фуллтайм).
• 3) Обращение к психиатрам для постановки диагноза транссексуальности и получения разрешения на операцию.
• 4) Обязательная хирургическая вагинопластика: и по причине того, что у М→Ж транссексуалок, как правило, психологические отторжение своих гениталий, и для того, чтобы быть «как все». Тем не менее многие российские М→Ж транссексуалки ограничиваются удалением яичек (двухсторонней орхиоктомией), по причине отсутствия денег на полноценную операцию или проблем со здоровьем.
• 5) Смена документов на женские.
• 6) Если требуется, хирургическая коррекция груди и/или феминизирующая пластика лица.
• 7) Растворение в обществе обычных людей: работа, друзья, семья в качестве обычной женщины, не афиширующей свое прошлое. Теперь это обычная женщина, хоть и бесплодная и с XY-хромосомами.

Транссексуальность не связана напрямую с сексуальной ориентацией: транссексуал может быть гетеросексуален, гомосексуален или бисексуален относительно психического пола.

Очень часто в обывательском представлении происходит путаница в понятиях — транссексуальность и трансвестизм, из-за общей приставки — «транс». На самом деле это разные понятия. Трансвестизм — психическое отклонение от нормы, предполагающее стремление надевать на себя одежду противоположного пола. Без всякого стремления его сменить. Не путать со сценическим перевоплощением, когда артисты меняют образ, и сексуальная ориентация при этом может быть какой угодно.