И не иначе как от болевого шока зазвучали предложения по спасению ситуации. Некоторые настолько по-обывательски безумны, что способны, в случае реализации, обрушить финансовую систему страны — скажем, сделать доллар по 65 копеек, как предложил Жириновский, или отменить хождение доллара в стране вовсе.

Среди вала идей звучат на первый взгляд и вполне здравые. Например, о прямом валютном обмене главным образом с теми странами, где валюта не так сильна, как евро и доллар, а то и слабее нашей. Причем предложения звучат не только с российской стороны, но и со стороны тех государств, которые из-за падения рубля лишились выручки и оттого тоже пребывают в некотором шоке. Скажем, Египет. За последний год поток туристов в эту «здравницу» для россиян сократился, по статистике, более чем в два раза, ибо путевки выросли в 2—2,5 раза, и египтяне, естественно заинтересованы в том, чтобы россияне снова плотными рядами устремились в отели Хургады и Шарм-эль-Шейха. И вот уже сотни тысяч туристов дружно мечтают, как поедут отдыхать в Египет, где «все включено», за 15 тысяч на две недели.

Ну, собственно, а почему один только Египет? Почему не осуществлять прямой обмен с Китаем? Более того, есть уже и отдельные договоренности ЦБ России и Народного банка Китая — подписано соглашение о валютном свопе на 815 млрд рублей. На днях из уст посла Индии в России Пунди Шринивасана Рагхавана прозвучало предложение о прямом обмене — рубль-рупия, что, по мнению посла, существенно активизирует торговлю между нашими странами. Есть желание наладить с нами прямой обмен у Вьетнама и даже Северной Кореи.

Другое дело, насколько это возможно? Ведь если все так просто, то почему мы не осуществили эту прекрасную затею еще позавчера? Отдыхали бы почти задаром и ели дешевые бананы.

— Сама по себе тенденция и намерение замечательное — кто бы спорил. Но осуществить его ни сегодня, ни завтра, увы, не получится. В глобальном плане — да, нужно к этому стремиться. Но пока мы слишком жестко привязаны к доллару, все расчеты между нашими странами идут через доллар, этот барьер удастся перепрыгнуть, только подняв, укрепив саму экономику, — отмечает кандидат экономических наук, доцент кафедры финансовых операций и банковского дела УрГЭУ Евгений Стрельников.

— Предложение египтян не лишено логики, но слишком экзотично, чтобы его исполнить, — нужны биржи, на которых можно менять фунты на рубли, механизмы для управления валютными рисками и т. д., — говорит исполнительный директор агентства «Совэкон» Андрей Сизов.

Словом, пока есть замечательная идея конвертации рубля в египетский фунт, не пользуясь промежуточной конвертацией в доллары и евро. Но реального механизма, как осуществить эту затею, пока не придумано.

Теоретически прямой валютный обмен в обход устойчивых валют реален, он практикуется между странами с развитым товарооборотом. Египет покупает у нас сельхозпродукцию: за прошлый год они импортировали 3,6 млн тонн пшеницы и 441 тыс. тонн подсолнечного масла. Мы, как известно, покупаем у Египта туристические услуги. То есть теоретически можно было бы обменять некий объем товаров на некий объем туристических услуг, при фиксированном значении рубля к фунту. Но в том-то и дело, что такого рода «бартер» возможен разве что теоретически. В расчетах вряд ли удастся обойти доллар. Цена той же пшеницы не может составлять абстрактную величину, ибо есть мировые цены на этот товар, они рассчитаны в твердой валюте. Мы не можем пойти на то, чтобы сделать их ниже. Поставщики туристических услуг в свою очередь не могут сделать их цену ниже, чем это составляет их выгоду, то есть работать себе в убыток. Круг замкнулся — расчет валют все равно будет идти в привязке к устойчивой, доминирующей валюте — доллару или евро.

Как отмечает Евгений Стрельников, доллар сегодня составляет третью часть всего мирового валютного рынка. Следом идет евро, потом швейцарский франк, иена, затем — австралийский доллар и следом — канадский.

Вообще положение страны и ее валюты тем устойчивее, чем больше она продает товаров и услуг в своей собственной валюте. На 80% то, что мы продаем миру, — это нефть и газ. Но цена нефти формируется на международных биржах и именно в долларах, свою цену на нефть мы не придумаем. И говорить о прямом валютном обмене даже со странами со слабой валютой, при таком положении, из разряда благих пожеланий — не более того. По мнению Евгения Стрельникова, в перспективе 5—6 лет ни о каком прямом валютном обмене говорить не приходится.

Тогда, казалось бы, а как же Китай? В октябре 2014 года мы же подписали соглашение об обмене национальными валютами на 150 млрд юаней (815 млрд рублей). Более того, когда рубль через месяц упал, китайцы не стали корректировать объем свопа (изначально соглашение было рассчитано, исходя из курса 5,67 рубля за юань, сегодня юань стоит 9,87 рубля). Но это никакая не благотворительность. Соглашение о валютном свопе наш ЦБ и Народный банк Китая подписали, во-первых, для кредитования российских банков, а это означает, что в какой-то степени Китай стремится занять нишу, которую до санкций занимали западные банки, во-вторых, для активизации торговли между нашими странами. То есть чтобы российские фирмы могли заимствовать у ЦБ средства и рассчитываться с китайцами в рублях. Это политика очень мудрого Китая, четко просчитывающего свою выгоду, и тут особо обольщаться не надо.

Китай вообще ведет очень интересную политику по отношению к собственной валюте. Он умышленно сохраняет ее слабой, для того чтобы экономика страны неуклонно развивалась. Как отмечает Евгений Стрельников, на протяжении 7—8 лет они практически не проводят эмиссий. Дело все вот в чем. Основной торговый партнер Китая — это США. И стоит только Китаю сделать юань на 10—20% дороже — и его экспорт тут же упадет процентов на 30. Именно поэтому Китай держит юань на коротком поводке. При этом юань по факту находится в числе самых успешных, устойчивых валют мира. Вот такие финансовые парадоксы.

Никаких прямых валютных обменов, очевидно, пока не предвидится и с Индией, несмотря на самые благие пожелания двух сторон.

— Честно говоря, не думаю, что у этой идеи большое будущее. Я понимаю, что у нас есть желание не зависеть от доллара, но… С индийцами трудно все, — отмечает индолог Сергей Строкань. — Прямой обмен был в советскую эпоху: рупия — абстрактный инвалютный рубль, потом мы перешли на валютные расчеты, а теперь что — назад? Не думаю, что эта идея сильно продвинется, скорее она будет на уровне прожекта, так мне кажется.

Расчет за товары, как ни крути, привязан к твердой валюте. К тому же товарооборот между Россией и Индией упал по сравнению с советскими временами. И желание ввести прямой обмен продиктовано скорее благим пожеланием вернуть те времена.

Словом, соблазн переиграть доллар и евро велик, но на деле эта блестящая затея не осуществится до тех самых пор, пока рубль не укрепится, пока не окрепнет отечественная экономика.

К слову, три недели назад на Украине, как известно, решили провести один из «экспериментов». Установили жесткий, фиксированный курс национальной валюты к доллару. В итоге она попросту исчезла, а цена доллара по отношению к гривне резко возросла. Это еще раз говорит о том, что невозможно обойти законы экономики и правила игры на финансовом рынке. Никакая финансовая алхимия при всем желании не сможет превратить песок в золото.

Уже через несколько дней после принятия декларативного решения о прямом обмене египетского фунта на российский рубль в египетских сувенирных лавках в туристических зонах настоятельно рекомендовано было принимать к оплате рубли.

Рубль до сих пор там мало кто видел, продажа велась за фунты и доллары. В итоге полученные рубли торговцы все равно несут в обменники, потому что в других точках — скажем, продуктовых магазинах, рубли не принимают. При этом туристы отмечают, что покупают сувениры в итоге из расчета примерно 70 рублей за доллар, то есть по курсу несколько выше установленного сегодня.

На территории самой России пока не отмечено ни одного места, где бы можно было купить что-то за фунты. А если и обнаружится, то перерасчет все равно придется вести из расчета его цены в твердой валюте.